Станислав Ландграф

Виктор Новиков

Станислав Ландграф — человек очень одаренный, талантливый. Человек, «ударенный» театром. Его интересовал только театр, он бесконечно хотел играть. Он пришел в театр им. Комиссаржевской еще до Агамирзяна. Рубен Сергеевич сначала «проверял» его на небольших ролях (в «Господине Пунтила», например), а восхождение его началось со спектакля «Насмешливое мое счастье» 1968 года, с роли Чехова. Ландграф сыграл огромное количество ролей, но самое лучшее, что он сделал, — это Чехов, это Герострат, это Алексей Турбин, это Борис Годунов в трилогии Толстого.

Человек он был крайне одинокий. В его жизни был театр, была жена Вера, были стихи — Ландграф был поэт. Если вы прочитаете его стихи, то многое будет понятно про этого закрытого человека. Он любил осень, писал об осени — каждый год появлялись осенние стихи.

Когда-то он вместе с Ильей Резником писал тексты для выдающегося пародиста Виктора Чистякова. У Стаса, бесспорно, было очень тонкое чувство юмора. Я думаю, человек без юмора не мог бы написать шутливое «завещание», о котором никто не знал: он «расписал» свои похороны. Этот текст не был известен до его смерти, хотя он собирался его публиковать. Ландграф мог бы уйти из театра, бросить актерскую профессию и заняться литературной деятельностью, как сделал это Резник, но он этого не сделал. Он писал лирические стихи (вышла книга «Что дальше, лорды?..»), писал и для спектаклей — например, скоморошины для «Царя Федора».

Есть актеры (например, Володя Особик, игравший царя Федора), которые с трудом выходят из роли и очень долго к ней готовятся. Если вечером спектакль, то вся жизнь с утра посвящена этому. У Стаса такого не было. Он относился к ролям достаточно серьезно, но спокойно входил в роль и спокойно выходил. Он железно разделял театр и жизнь. Никогда их не смешивал.

Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что у него не было близких друзей. Он был закрыт, пробиться к нему было трудно.

Ландграф был замечательным во время репетиций, на которых никогда не спрашивал у режиссера, зачем нужно сделать то или это, пойти туда или сюда. Он сначала делал, выполнял любое задание, потом мог заинтересоваться. При этом он был исследователем. Не знаю, как это происходило, но то, что он сам дома анализировал роль, сам для себя что-то выстраивал — не вызывает сомнений. Он не был трагическим актером, не был и чисто комедийным — он был высокий профессионал.

Иногда говорили: «Он повторяется». Может быть, внешне это могло выглядеть так… Но, я думаю, это были не повторы, это была его сущность.

Он шел от себя. Очень хотел сыграть и сыграл у Петра Шерешевского «Страхи царя Соломона», потому что хорошо себе представлял этого персонажа. Фактически, он был самим собой. Он играл свое одиночество.

Но вообще на сцене для него был очень важен дуэт. Например, замечательный был у него дуэт с Елизаветой Акуличевой. Он очень страдал после ее ухода, такой партнерши у него больше не было. Возник другой — мужской — дуэт с Борисом Соколовым. «Французские штучки» они с удовольствием играли на протяжении многих лет, шутили, чувствовали отклик зрительного зала.

Это была их актерская радость.

Ландграф больше всего на свете хотел работать. Примерно за неделю до смерти он пришел ко мне с распределением ролей — хотел поставить «Забыть Герострата!..». Ему хотелось сделать политический, острый спектакль, определенно высказаться на тему набирающего силу фашизма, национализма. Мы получили разрешение от вдовы Гр. Горина, и Ландграф занимался новой редакцией пьесы. Он думал о постановке в следующем сезоне…

«ПОГОВОРИМ О НАШИХ ПАНИХИДАХ»

К своей собственной панихиде я отношусь как к премьере, в которой мне предстоит сыграть новую роль…

А каждую премьеру я всю жизнь воспринимал как очередной экзамен на зрелость, который хочется сдать успешно, но финал, даже если тебе выпал счастливый билет, всегда субъективен и непредсказуем, ибо жизнь, как и спектакль, дело вкусовое, а вкусов на этом свете ровно столько, сколько зрителей в зале…

Не знаю, как это происходит сегодня в Александринке, но «вчера», в Театре драмы им. Пушкина, с ушедшим артистом прощались «поэтажно»: для рядового артиста — панихида в нижнем фойе, прямо у выхода из театра, для засл. артиста — на первом ярусе, для нар. арт. РСФСР — на втором, для нар. артиста СССР — гроб на сцене.

Порядок моей панихиды таков:
1. Выход и вход свободные. Возраст не ограничен.
2. Присутствие «по долгу службы» не обязательно, желательно «по зову сердца».
3. За переаншлагом не гонюсь: лучше мало, но Искренних, чем много, но Притворных.
4. Слезы не запрещены, если рождаются сами, а не выдавливаются.
5. Речей не надо. Разве только А. Б. Вонтов объявит по внутренней трансляции фамилию покойника, чтобы присутствующие знали, кто в гробу. Почетные звания и Государственные премии усопшего можно не оглашать, но предупредить, чтобы не пользовались фотоаппаратами со вспышкой и мобильными телефонами.
6. Для музыкального сопровождения предпочтительна основная мелодия из «Крестного отца».
7. Курить во время панихиды разрешаю всем! Даже «почетному караулу», не отходя от предмета почета, т. е. меня!
8. Цвет траурной нарукавной повязки может быть выбран по вкусу «носителя»: допускается любой, даже розовый и голубой (усопший придерживался традиционной ориентации, но — теоретически! — допускал и отклонения от традиций).
9. Отпевать меня не обязательно, но если кому-то это придет в голову, возражать не буду.
10. Прошу не устраивать поминок в день предстоящего вечернего спектакля: на своем опыте знаю, что это может плохо кончиться, уже не для меня, а для вас. Безопаснее всего «поминать» меня накануне нескольких выходных дней театра.

Всех пришедших на поминки умоляю уже после первой рюмки забыть, куда и зачем вы пришли, обсуждать только свои личные проблемы, веселить себя похабными частушками и анекдотами и даже бросать камни, которых у нас в запасе великое множество, в мой «новый огород».

Будьте живы и здоровы как можно дольше, но… до свидания!

Станислав ЛАНДГРАФ
Санкт-Петербургский курьер. 2007. № 2. 11–17 янв.

Борис Соколов

Прошло уже два месяца с его смерти, но я все равно волнуюсь, когда думаю об этом. Он не должен был вот так уйти! Это слишком неожиданно. Хотя он ушел без больших болезней, без больниц, врачей… Я не знаю, каким он был человеком… Вернее, я-то знаю, но никогда на эту тему не распространялся и не собираюсь. Стасик был поэт. Если человек — поэт, его надо по-другому судить, по другим правилам. Главное, конечно, что партнер он был потрясающий. С ним было так хорошо вместе играть! Он мгновенно реагировал, ловил малейшее изменение — как мощный локатор!

Мы были рядом в течение тридцати лет без нескольких дней. Огромное количество спектаклей! В основном при Рубене Сергеевиче Агамирзяне. «Святая святых», «Рыжая кобыла с колокольчиком», «Дипломат», «Выбор», «Дни Турбиных»… «Французские штучки» мы играли почти пятнадцать лет. Казалось бы, что в этой пьесе особенного?.. Да ничего. Но так это было сыграно, такое наслаждение мы получали независимо даже от зрителя! И публика любила этот спектакль, люди смотрели по пять-шесть раз. У Стасика была поклонница, которая смотрела каждый спектакль!

Ландграфа очень любил и ценил Агамирзян. Стас ему отвечал тем же. Они работали очень плодотворно вплоть до самой смерти Рубена Сергеевича.

Потом наступили другие времена, Ландграф переживал и ощущал большую потерю, потому что наш театр поменял курс или, вернее, потерял его. Непонятно стало, что впереди — телега или лошадь… Ландграф много играл, но не все было гладко. Многие вещи не могли проститься — в частности то, что он был в свое время секретарем партийной организации. Но, мне кажется, нет в театре человека, который был бы им обижен… С другой стороны, у него были стихи такие — скажем, нелицеприятные. Пародии, эпиграммы… Далеко не безобидные, я бы сказал, злые! Может, кто-то и обижался на него за них. Он не слишком афишировал эту сторону своего дарования, но некоторые, в частности я, знали и ценили его стихи. На стенах гримерной сохранились его строки…

Но, прежде всего, он жил театром. Ничего важнее у него не было. Он был артист милостью Божьей.

Александр Новиков

Думая о Станиславе Николаевиче Ландграфе, понимаю, как верна мысль о том, что в театре замечательные вещи случаются не согласно театральным законам, а вопреки им. Законы запрещают актеру интонировать на сцене. Ландграф интонировал всегда. Зато так, как это делал он, не сможет никто и никогда. Его неповторимая речевая интонация в сочетании с «ландграфовской» статью в равной степени открывали тайны текстов и А. К. Толстого, и Гр. Горина, и А. Н. Островского, и Виктора Розова, и Иона Друцэ, и Нодара Думбадзе. Закон рекомендует актеру сочетать текст с физическими действиями. Вопреки этому Ландграф всегда просто говорил. Невозможно представить себе его соединяющим произнесение текста роли с физической суетой. Все, что ему нужно было на сцене, — это партнеры и текст роли. Авторский текст в сочетании с бесконечной иронией и внутренним покоем — вот секрет его лучших ролей.

Думаю, совершенно очевидно, что со смертью Рубена Сергеевича Агамирзяна в судьбе Ландграфа тоже оборвалась «линия жизни». Думаю, что годы без Агамирзяна — тяжелейший период его судьбы, ибо Ландграф — стопроцентный однолюб, и возникшая пустота оказалась невосполнимой. Абсолютная преданность тому театру, которому он отдал всю жизнь, и нежелание, «задрав штаны, бежать за комсомолом», — вот два столпа, на которые опиралась его жизнь без Агамирзяна.

Станислав Николаевич Ландграф — чудесный театральный Динозавр. Таких больше не будет.

САЛЮТ ДИНОЗАВРАМ!
ОСЕНЬ, 2001

…Разноцветная погода
все роскошней и капризней…
Осень —
третье время года,
Осень —
третье время жизни!..
Листья с ног меня сбивают…
Катастрофы…
катаклизмы…
Время года
убывает,
Убывает
время жизни…
…Осень,
не будь упущена,
не укради ни дня…
Болдинская,
как у Пушкина! —
зайди,
посиди у меня!..

***

…Когда умру, прошу, сожгите,
чтоб ярко вспыхнул, а не гнил…
и надо мной не голосите
сакраментальное «он был!»…
Я был, и есть —
уж не корите! —
и буду до тех самых пор,
пока меня последний зритель
из доброй памяти не стер!..

Станислав ЛАНДГРАФ

Если Вы располагаете дополнительной информацией, то, пожалуйста, напишите письмо по этому адресу или оставьте сообщение для администрации сайта в гостевой книге.
Будем очень признательны за помощь.