«Милый, милый дядя Костя! Спасибо!» – такую записку написал великому Константину Сергеевичу будущий отец-основатель Бийского драматического театра Владимир Гарденин в ответ на его особую милость – Станиславский презентовал юному актеру фрак, сюртук и пиджачный костюм. Потому как в далеком 1911 году каждый уважающий себя актер, решивший поступить на службу в провинциальный театр, должен был иметь собственный театральный гардероб…
Владимир Владимирович Гарденин – в театральном мире фигура знаковая: верный последователь учения Константина Станиславского, выпускник Первой студии МХАТа, актер с театральной географией «от Москвы до самых до окраин», режиссер, сценарист и основатель Народного театра в нашем городе. В 1920 году он продолжил дело народовольца Леонида Ешина. И нам повезло: испытывая особую любовь к бийской публике, Владимир Владимирович на склоне лет передал Бийскому краеведческому музею свои мемуары и семейные фотоальбомы. Вот она, пухлая папка с пометкой «Бийск театральный» – фотоальбом темно-синего бархата с золотым тиснением, где Владимир Гарденин (настоящая фамилия Дитрих) меняет театральные образы, как кокетка перчатки… Восторженные записки благодарных бийчан, стихи, рисунки…
В Бийск Владимира Гарденина «принес» злой ветер Гражданской войны – актер возвращался после завершения театрального сезона из Омска, но «… началась контрреволюция, и я оказался в районе военных действий. От Новониколаевска (нынче Новосибирск) поезд свернул на юг и я попал в Бийск». Провинциальный городок встретил в 1920 году Владимира Гарденина «хорошим зданием театра» и жадной до театральных зрелищ публикой, надо сказать, весьма разношерстной в национальном плане – жили в Бийске в то время и поляки, и латыши, и немцы. Но как только Владимир Гарденин «прикормил» публику и она пошла на спектакли, в Бийске началась эпидемия тифа, и в здании театра разместили госпиталь. Часть труппы разъехалась…
Но когда ушел Колчак и в Бийске была провозглашена советская власть, Гарденина вызвали люди в кожанках из Сибревкома: будешь организовывать советский театр в Бийске! Владимир Владимирович, судя по его мемуарам, советскую власть принял сразу и безоговорочно (в студенчестве участвовал в революционных демонстрациях), поэтому предложение принял.
Проблем было много: во-первых, полное отсутствие квалифицированного технического персонала в театре – работники понятия не имели, что такое рабочий сцены и осветитель. Гарденин в свободное от режиссуры время проводил с нанятыми работниками ликбез – как правильно выставлять сценический свет, как незаметно сделать перестановку на сцене в кромешной темноте и успеть уложиться в короткую паузу… (Ну, чтобы зритель не увидел на сцене испуганного монтировщика на сцене, с креслом в руках…) Работы было много, а тут и новая разнарядка от суровых людей в кожанках пришла: хорош прохлаждаться в городе, а ну айда по деревням, культуру повышать!
«Наш театр первым на Алтае выехал на деревенские гастроли, – пишет Гарденин. – Из транспорта – телега и лошади. Все везем на подводах – декорации, костюмы, керосиновое освещение для сцены. Играем на улице, когда солнце зайдет. Сцену нам строят в каждом селе под присмотром нашего художника. Привезли «Ревизора» и «На дне».
Сельчане театральную труппу бийского театра принимали за бродячий цирк, потому что даже слова такого – «театр» не знали… Участливо спрашивали у актеров: «А что, так выламываться, спина не болит?», думая, что перед ними цирковые акробаты. А потом, потрясенные, аплодировали стоя… Великая сила искусства, кстати, повлияла и на сбор продналога: в Москве, куда Владимир Гарденин вернулся, чтобы отработать театральный сезон 1922/23 года, его вызвал к себе нарком просвещения А. В. Луначарский и строго спросил: «Что же вы, батенька, на Алтае-то наделали?» Владимир Владимирович даже оторопел слегка: «А, собственно, в чем дело?» – «Да в том, что в тех деревнях, где вы со спектаклями выступали, продовольственный налог на 100% собрали!», – ответил Луначарский.
А зимой 1923 года вновь позвали Гарденина в Бийск: «Приезжайте, публика хочет только вас видеть!» В те времена театральный люд за деньгами не гнался, в провинциальные театры уезжали по велению души и сердца. Актеры-то – народ кочевой, оседлости не любят, им смена жизненных декораций только на пользу шла, все в копилку образов складывалось… Но отъезд в Бийск был ознаменован одной любопытной историей…
Нужно было Гарденину срочно суфлера в Москве найти, да заодно в родную Полтаву съездить, пьесы для постановки забрать. Пошел он на вокзал железнодорожные документы оформлять. А там ему кассир вежливо так и говорит: «Господин актер, а фотография у вас имеется? Надо бы на документик приклеить». Хлопнул по карманам Владимир Владимирович: «Нет, уважаемый, не случилось!» – «Извините, сфотографироваться нужно, а потом уж приходите!» – «Да помилуйте, мне в Полтаву, а потом в Бийск, я же к началу сезона доехать не успею!» И тут кассира осенило: «А есть ли у вас какая-нибудь театральная фотография?» Надо сказать, что Гарденин всегда возил с собой фотографию, где он в костюме Орленка, сына Наполеона, запечатлен был. «Подойдет, уважаемый?» – «Пойдет, – сказал кассир, ловко вырезая ножницами лицо Гарденина. – Сейчас на документик наклеим, и порядок будет». Осчастливленный актер с документами и билетами в кармане, встречает суфлера – видишь, как я ловко дельце провернул, на официальные документы фотографию Орленка прилепил! Суфлер хмыкнул, пожал плечами поехал в Бийск, где и рассказал всей труппе, что «Гарденин не приедет. Он заболел психически. На пропуск ЦИК наклеил фотографию Орленка, ходит по Москве и всем ее показывает… Его или засадят или в психушку заберут». Надо ли говорить, что приезд Гарденина в Бийск вызвал большое оживление в бийском бомонде…
Роли, спектакли, признание. После удачного зимнего сезона, который закончился в 1924 году, Гарденин больше не вернулся в Бийск – актерская судьба увела его из нашего края. «Прошло полвека с тех пор, как я был в Бийске, – пишет Владимир Владимирович в своих мемуарах в шестидесятых годах прошлого века. – Я уже живу в Московском Доме ветеранов сцены. И вот недавно в театральном журнале прошла статья о нашем ветеранском доме, был и моей персоне один эпизод посвящен… И вот я получаю письмо от бийчан! Помнят меня зрители! Не забыт я! Не забыта моя работа! Оставлен след!»…
Из писем бийчан, которые они оставили после прощального спектакля Владимира Гарденина в театральной книге отзывов:
«Я долго и молча поклонялась Вашему таланту! Но сейчас не могу молчать – я люблю Вас. Е. Алмазова, 1924 год».
«Я не могу отвести от вас бинокля. Вы спасли мне жизнь. До встречи с Вашим талантом я была пессимистка из-за ужасных, ненормальных условий в нашей семье. Я даже думала о самоубийстве. Это Вы вернули мне жизнь!
Ученица 8-го класса 2-й советской школы».
«Дорогой В. В.! Взволнованные всем тем, что сегодня произошло на сцене, не могли не удержаться, чтобы не выразить Вам чувство благодарности! Вы алмаз!
Зрители из пятого ряда».
Нашему городу повезло: Владимир Гарденин отдал на хранение краеведческому музею свои рукописные мемуары, которые могут послужить прекрасной основой для создания полноценного художественного произведения. Учитывая интерес нашего читателя к историческим материалам, мы решили познакомить его с некоторыми главами рукописи Гарденина, и хотя они не связаны напрямую с Бийском, в них чувствуется пульс российской истории…
Похороны Льва Толстого
В 1910 году молодой Гарденин после окончания театрального курса поступил на службу в Московский городской народный театр, который являлся по существу филиалом Художественного – постановки труппы Народного театра постоянно курировали Станиславский и Немирович-Данченко.
«7 ноября 1910 года (это по старому стилю) узнали о смерти Льва Толстого, – пишет Гарденин в своих мемуарах. – Я тогда дружил с сыном знаменитого адвоката Плевако – Сергеем. Вот он ко мне прибегает и говорит: «Поехали в Ясную Поляну на похороны Толстого!»
Молодые тогда были, горячие, революционные крови в организмах бурлили – поехали! Владимир Гарденин бросился к своему руководителю, известному в Москве театралу Бахрушину: отпустите, пожалуйста, не с простым ведь человеком едем прощаться – «с глыбой», «матерым человечищем»…
Бахрушин отпустил и даже ссудил немного денег на дорогу. Гарденин вместе с Сергеем Плевако сели на поезд и поехали на станцию Астапово. А на следующий день депеша приходит в Москву из Петербурга: не продавать билеты до Астапово! И вообще все поезда этого следования отменить. Царская власть боялась народных волнений, а похороны Льва Толстого могли использовать в своих целях провокаторы – смутное время было, неспокойное…
«Очень величественно смотрелся Толстой в гробу, – вспоминает Гарденин. – Проститься с ним приехало много народу, была молодежь. Поминки устраивала жена Толстого – все было скромно, но достойно. Потом вернулся в театр – Бахрушин взял с меня расписку, что я уложусь в пять дней…»
«Дама с камелиями»
Жемчужины театрального искусства, что сияли ярким светом в начале прошлого века, были для Владимира Гарденина не просто именами-фамилиями из учебника по культурологии. Они были для него учителями, кумирами и даже, как несравненная итальянская актриса Элеонора Дузе, – почти небожителями…
«Мне посчастливилось жить в то время, когда творили великие – Ермолова, Стрепетова, Савина, Комиссаржевская, Шаляпин, Собинов, – размышляет на страницах своей автобиографии Владимир Гарденин. – Однажды, когда посчастливилось посмотреть спектакль с великой Комиссаржевской, напросился к ней в гримерку… Вера Федоровна приняла меня благосклонно, поговорила, подарила свою фотографию с автографом – была очень проста в общении, много спрашивала об учебе и жизни».
Но самой большой сценической любовью у молодого Гарденина стала итальянская актриса Элеонора Дузе – ее искусство очень высоко ценили и Станиславский, и Чехов, и Бернард Шоу, и Чарли Чаплин. И Гарденин был покорен и очарован ее творчеством – побывав в Италии на одном из ее спектаклей, был допущен «к ручке» и стал надолго ее поклонником – неистовым и страстным…
В 1908 году Элеонора Дузе впервые посетила с гастролями Москву – через несколько месяцев она уйдет с мировой сцены, чтобы в последний раз вернуться на нее в 1921 году.
«Мы пробились на «Даму с камелиями», где Дузе трогательно воплотила на сцене образ Маргариты Готье, – рассказывает Гарденин. – А надо сказать, что с нами на спектакль пошел мой однокурсник Пашка – большой любитель вина и падших женщин. Мы его не любили и даже брезговали лишний раз с ним общаться…»
Напомню нашему читателю: Маргарита Готье, она же Травиата в одноименной опере Верди, дама полусвета – куртизанка на содержании, которая любила, страдала и в конце концов драматично умерла от чахотки (туберкулеза) на руках своего возлюбленного.
…С большим любителем вина и падших женщин интеллектуально-театральная компания Гарденина после спектакля общаться не стала: молодые люди решили пойти другой дорогой, чтобы по пути еще раз обсудить блестящую игру несравненной Дузе – ведь ее талант превратил куртизанку Готье в настоящую великомученицу! На одной из людных площадей наткнулись на беспутного Пашку, который стоял в окружении своих постоянных подружек – сиречь падших женщин.
«Мы брезгливо усмехнулись: надо же, даже великое искусство не действует на его личность! – пишет Владимир Владимирович. – Стоит с проститутками, как ни в чем не бывало…»
Но каково было удивление интеллектуалов, когда они услышали, о чем говорит Пашка… Любитель разгульной жизни со скорбным и в то же время светлым лицом рассказывал падшим женщинам о тяжелой доле Маргариты Готье, о ее пути исправления и отказа от порочного образа жизни. Проститутки плакали и обещали Пашке непременно завязать с пороком и встать на путь трудового исправления.
Вот так великая сила искусства в образе итальянской актрисы всколыхнула до глубины души беспутного Пашку, который, судя по воспоминаниям отца-основателя бийского Народного театра, стал с того вечера тихим и задумчивым…
Наталия Дмитриева
7 комментариев
обсуждение >>