Леонид Барац: "Мы сняли все, что хотели"

Здравствуйте, Алексей. Сейчас мы в Одессе. В каком все-таки городе вас легче всего поймать?
Чаще я в Москве. В Одессе летом бываю.
Москва – для работы, а в Одессе – отдыхаете?
Это родной город. В Москве я живу, а в Одессе – проживаю иногда.
А все-таки где вы родились как актёр и где были ваши первые начинания? После ГИТИСА или еще здесь?
Конечно в Одессе, до того, как я поступил в творческое училище. Начиная с первого класса, что-то здесь постоянно происходило.
Со Славой Хаитом и Камилем вы здесь познакомились?
Нет, Камиль из Волгограда, а со Славой мы в первом классе в паре стояли. Мы и сейчас иногда за ручку ходим.
Вы все-таки больше коллеги или друзья?
Со Славой – друзья. Не то, что есть тумблер, который переключается с друга на коллегу, но все-таки больше – друзья. Судьба друг другу. Иногда мы один человек.
То есть, вы дополняете друг друга?
Не то, чтобы дополняем. Его недостатки, мои недостатки. Извините, я очень лениво буду говорить, я очень разленился на отдыхе. 35 съемок дневных и 10 ночных смен – это сложно. Этот фильм нам дался с трудом. Серьезные трудозатраты. "День радио" снимался в павильоне, очень быстро, ритмично, а здесь очень много точек, большая выработка должна была быть, она и произошла, мы сняли все, что хотели, но в смысле энергозатрат, очень серьезно.
Динамичная картина?
Много объектов, много перестановок света и так далее.
Такой вопрос: у вас сначала был "День радио", "День выборов", потом «Быстрее, чем кролики», и я слышал, что вы собираетесь их экранизировать, но потом какие-то финансовые проблемы были. Может быть, сейчас есть шанс их увидеть на большом экране? Работаете ли вы над этим?
Шансы есть, мы просто его на свои деньги снимем и все. Но позже.
Мы тут спорили, и решили, что это ваш лучший спектакль. "Мужчины" - это такое безумное балагурство, а «Кролики» – серьезная, зрелая работа.
Именно это и отпугивает зрителя.
Я видел все ваши спектакли. И считаю, что спектакли они на более элитарного, интеллектуального зрителя рассчитаны, чем кино. Я имею в виду «День радио» и «День выборов». В театре они смотрятся гораздо интереснее.
Это просто неумение делать кино. Наше неумение. Мы только учимся это делать, пытаемся адаптировать материал, который в театре, для пленки, очевидно, это не всегда получается. Вот и все. А что касается интеллектуального уровня, тексты практически те же, я не думаю, что уровень сильно изменился. Правда, из «Дня выборов» было кое-что выброшено, что придавало ему большей социальности – несколько песен, но при этом это не сознательное решение снизить интеллектуальный уровень – это просто неумение снимать кино, писать для кино. Мы пока только набиваем руку.
Все-таки кино – это ремесло в той или иной степени.
Ремесло, и очень технологичное ремесло. Поэтому, мы учимся. Но мне кажется, что «День радио» снят уже лучше, чем «День выборов». Правда, в «Дне выборов» очень киношный сценарий, он предполагает снимать по нему кино.
Когда появилась идея начать снимать «Мужчин»?
Да сразу практически. Хотя мы долго писали сценарий, переписывали его, адаптировали, и я надеюсь, что у нас получилось это лучше. Если вы смотрели спектакль, там нет никакой драматургической линии, там стенд-ап по сути. Поэтому нам пришлось сильно переписывать сценарий, и я надеюсь, что это сделает его более уместным для кино, более специальным. Нам все довольно легко давалось, хотя мы довольно долго искали деньги, нашли, потом оказалось, что не нашли, побежали в другое место, но уже при этом все запустили, какую-то часть своих денег вложили. Какой-то многострадальный проект, при этом процесс очень был интересный. Было интересно, весело. И, по-моему, то, что мы наснимали, соответствует тому, что мы себе представляли, когда писали.
Я сидел возле плей-бэка. И многие шутки были уже после того, как говорили «Стоп-мотор». Вы как-то пели, шутили. Вопрос в том, что вы на сцене и в жизне – это разные люди? Например, говорят, что Ургант садится перед камерой и шутит, камера выключается, и он шутить не может.
Неправда, Ургант шутит все время, он веселый. Так что, нет, не разные. Это те же практически люди, просто на сцене приходится быть сконцентрированным. Вот сейчас, при вас, я позволяю себе быть в лениво-апатичном настроении, а на сцене я не могу себе этого позволить. И перед вами извиняюсь, но просто не могу себя преодолеть, чтобы быть «ЭХ!». Но это не два разных человека. Это просто «квази».
Под каким названием фильм планируется выпустить?
Мы очень сильно ломаем себе головы, пока рабочее название «О чем говорят мужчины», оно же и основное.
А "Разговоры мужчин среднего возраста о женщинах кино и алюминиевых вилках" ?
Это слишком длинно и слишком интеллектуально для кино. Мне кажется, что в этом фильме мы говорим на более сложном языке, чем в «Дне радио» и «Дне выборов». Просто способ подачи, способ размышления сложнее, чем там, и поэтому опасения связаны именно с этим, с тем, что зритель отучен абсолютно хоть чуть-чуть вникать, вдумываться в то, что говорят герои. Фраза длиннее, чем в 4 слова заставляет зрителя напрячься. Не потому, что зритель глупый, а потому, что он так приучен. И каждодневная клишированная подача с телевидения, с киноэкранов сделала его таким, какой он сейчас есть.
Вы нацелены на коммерческий успех?
Мы вкладываем свои деньги и деньги друга. Хочется, чтобы они отбились.
Все-таки «День радио» и «День выборов» - это успешные проекты.
Я не готов говорить о «Дне выборов», потому что это не наш продюсерский проект, а «День радио» оправдал наши ожидания. Не превысил, но оправдал.
Вы сказали, что ввели драматургическую линию. Можете рассказать, на чем там все завязано.
Завязка очень простая. Четыре мужчины пытаются выбраться из своего города, из своей жизни, из своей рутины, хоть куда-то выбраться. Они выбирают Одессу и концерт группы «Би-2», садятся на машину, и с трудом, с мясом, вырывают себя, кто из работы, кто из семьи, кто из девушек, в которых окончательно запутался. В общем, они с мясом себя вырывают из своей привычной жизни и едут, а по дороге разговаривают. И то, что они наговаривают, превращается в сюжеты, визуализируется.
Это в какой-то степени автобиографично?
Это во многом автобиографично. Что касается сюжета, то тут нет никакой биографии, а что касается всех фраз, всех переживаний, все это могли бы сказать мы в жизни. Более того – говорим. Все ситуации, случаи, мысли – это все больше наши мысли, чем персонажей.
Вы сказали, группа «Би-2». То есть они полностью пишут вам музыку для этого фильма?
Да.
Значит от Кортнева ничего не будет?
Да. К сожалению, от Кортнева ничего не будет. Именно в такой формулировке.
Хотелось бы все-таки?
Да, вообще, я бы сказал, что у Леши есть песни, которые можно взять и вставить в этот фильм прямо сейчас, потому что они очень созвучны нашим мыслям. Но как-то так повернулось.
В этом фильме команда разрослась в какой-то геометрической прогрессии, появилось и Жанна Фриске, и Нина Русланова, а у вас уже есть свой отлаженный коллектив, даже механизм. Сложно им было влиться, почувствовать вашу специфическую атмосферу на площадке?
Как влиться? Профессиональные люди, кто-то по дружбе, кто-то просто профессиональный человек. Нина Русланова пришла, что ей вливаться? Ей поставили задачу, она с ней блестяще справилась, тем более, что эта задача была ей по плечу. А ей по плечу практически любые задачи. Что касается всех остальных. Мы вчетвером – носители атмосферы на площадке, способа подачи. И все, кто приходит, они либо подстраиваются, либо подпадают под эту атмосферу. Никаких сложностей нет. Наоборот, как только появляется на площадке новый человек, особенно если это красивая женщина, всем становится интересно работать, потому что есть перед кем продемонстрировать свои возможности.
По фильму ваш герой влюбляется в девушку...
Это не влюбленность, это визуализация моей мысли, моей мечты. Я говорю, что девушка меня бросила, и я очень хочу встретиться с ней где-нибудь на курорте. Случайно я захожу, смотрю – она сидит. И мы с ней встретились взглядом, и у меня сразу стал влажный глаз, я «краями пошел», и все. Заиграла какая-то мелодия, и все сразу понимают. Она бросает своего мужа тут же, потому что все эти годы любила только меня, а муж стреляется. Ну, вы видели. Я же говорю, сюжет очень прост. И в нём очень много визуализаций. Флешбеки или представления, как вам будет угодно. Вот, Слава говорит: «А почему нужно жене все время врать? Почему нельзя прийти к жене и сказать всю правду, рассказать ей обо всех своих бабах. Пригласить всех баб и представить их жене или наоборот, ее – им. И сразу – бамс, - возникает такой корабль: «Внимание, все женщины Ростислава, просьба пройти на 17-ый пирс». Мы это называем визуализациями.
У вас была такая ситуация, когда вы теряетесь, по сценарию у вас какая-то любовь, отношения... и вдруг вы понимаете, что в жизни происходит то же самое?
Да, это все списано с жизни. Мы запараллелили кино и жизнь очень сильно. Я вот когда снимал первую сцену, там якобы моя квартира, двое моих детей (у меня тоже двое детей), и сцена списана с одной из сцен моей жизни. Актриса, которая играет мою жену, двое детей, которые играют моих детей, и я начинаю думать, а вот же у меня могли бы быть вот такие дети, могла бы быть вот такая жена. Так что мы пишем о себе, и часто кино попадает в жизнь, и наоборот. Так что я думаю, что наша сила в том, что мы не выдумываем персонажей, а наоборот, пишем о том, что знаем. Мы не пишем о бандитах, потому что не очень понимаем, каким языком они говорят, и потом, нам это не очень интересно. Мы пишем о том, о чем вот прям нам болит, или интересно. То есть о себе.
Многи, из тех, кто видел ваши спектакли, говорят: вот у меня было такое же в жизни, это всё про меня. То есть вы и есть те самые люди, которых, уже чёрт знает сколько ищут, которые пишут о нормальных людях, живущих в нашей стране?
Ну, да, мне все-таки кажется, что переоценили этот алгоритм, что либо менты, либо бандиты должны присутствовать в фильме. Куда-то уходит кино про нормальных людей. Оно становится авторским, фестивальным почему-то. Это же интересно. Их же большинство, этих нормальных людей, не бандитов, не воров, не ментов. 90% же нормальные, обычные, они мучаются не тем, как выкрасть драгоценности или мир спасти, а своими проблемами, как жить – семьей, не семьей, как быть со своими детьми, как ругаться с женой. Своими проблемами мучаются. Это должно быть все-таки интересно.
После выхода фильма вас стали узнавать гораздо больше. Повлияло ли это на вас?
Нас стали узнавать. Вот так сформулируем.
В районе Белорусской например…
В районе Белорусской – да. А у меня дома вообще все стали признавать. Да, меня узнают легко. Обе дочки, жена, соседи иногда со мной здороваются. Я – король.
То есть слава мало что изменила?
Нет, она, во-первых, изменила наши гонорары, что, конечно, приятно. Стал больше кредит доверия у тех людей, которые нас приглашают куда-то выступить. Уже не нужно доказывать, что ты можешь смешно пошутить или что тебя можно слышать. Вот эти люди были на экране, и их фильмы понравились. Изменился поток публики в театр. Он стал мощным и нескончаемым.
Раньше тоже билет достать было невозможно.
Когда вышел спектакль «Разговоры мужчин», за 6 месяцев невозможно было достать билеты. Но это благодаря двум фильмам, скорее всего. Я так думаю. Изменилось многое. Появилось больше уверенности в себе. Что-то кому-то доказал. Это же важно, мы все кому-то что-то доказываем все время. Окружающим, друзьям, родителям.
Что и кому ещё осталось доказать?
Вы знаете, у меня нет ощущения, что мы взяли какую-то огромную вершину. Во-первых, есть желание доказывать свою состоятельность, во-вторых, доказывать себе, что ты еще можешь что-то сделать, и что ты еще интересен, и получать удовольствие оттого, что люди пришли, и они смеются. Это прямо счастье, если их радуют какие-то твои мысли, и они созвучны им, и они говорят: «Ох, как сформулировано, это очень хорошо, очень приятно».
А у вас есть какие-то ориентиры на будущее. Куда вы хотите идти? Больше будет театра или кино?
Главное – это то, что мы умеем, и главное, по чему хотелось бы, чтобы о нас судили – это театр. Потому что это ремесло полностью у нас в руках. Оно зависит исключительно от нас. Там нет цепочки этой технологической. Потому что в кино она огромная – выпадает одно звено, и кино почему-то не получается. Я не очень понимаю, почему. Для этого нужно учиться во ВГИКе и сидеть с картинками, понимать ритм кино, цвет – масса производных, в которых я плохо разбираюсь. А в театре мы сделали спектакль, и я за него полностью отвечаю. Все, что мы хотели сказать, все, что сумели сказать – все на нашей ответственности, и поэтому, на мой взгляд, оно лучше получается пока что на сцене. Потому что не нужно долго кому-то доносить свои мысли, а можно просто выйти и сыграть.
На площадке всех в единый кулак собирает режиссер. У вас это Дмитрий. Насколько вы довольны его работой?
Очень. Мне кажется, он максимально адекватен и очень вдумчив, очень радеющий за дело и самое главное – талантливый человек.
Вот, что касается адекватности – это скорее комплимент ему как личности, а не как режиссеру?
Это хорошее замечание. В нашем случае, так как очень много придумано за столом, это все-таки совместный проект. Обычно фильм – режиссерский проект, а этот – совместный, потому что уже сыгран такой спектакль, мы являемся авторами текста, сюжета, и поэтому его адекватность нам, не человеческая, а адекватность НАМ, очень помогает. При этом на площадке он главный. Мы его слушаем на площадке, и за ним последнее слово. У меня было твердое мнение по поводу того, что «День радио» снят хорошо, на порядок лучше, чем «День выборов», я вижу это, вижу своими глазами, что это хорошо снято, не халтурно. При этом реакция большинства людей, особенно простых зрителей лучше на «День выборов». Мне кажется, что это связано с тем, что сценарий «Дня выборов» более киношный.
Это все-таки народная тема, она гораздо ближе, о циничности политиков говорят немножко больше, чем о циничности СМИ.
Мне тоже кажется, что это именно тема, что все происходит на природе, в разных городах, что много разных точек, что это все не в замкнутом помещении, это и предопределило успех «Дня выборов». А с другой стороны, угадать совершенно невозможно. Оказывается, что, прикрутив чуть-чуть ручку цветности, ты влияешь очень сильно на зрительское восприятие. Вот мы долго спорили с оператором «Дня радио». Он такой парень модный, продвинутый, и ему казалось, что должно быть все холодновато. И он сделал такую очень стильную, но холодную картинку. На мой взгляд, это было неправильно и отобрало у нас какое-то количество народа. Есть какие-то нюансы киношные, которые я, к сожалению пока что не ухватываю. Я могу о них спорить, у меня есть о них свое мнение, но оно либо правильное, либо неправильное, 50 на 50.
А в дальнейшем не хотелось бы самому сесть в режиссерское кресло, надеть кепку, взять мегафон, поорать немного и самому снять что-то.
Пока нет. Ну, это большой труд. Я видел Диму. Мы приходили, когда нас вызывали, а он каждое утро вставал, приходил на площадку, знал, что делать, у него была раскадровка. Вечером он отсматривал еще плей-бэк. Да ну, нафиг. Я еще это на себя возьму? Нет, не хочу, не буду, пока нет. Пока есть возможность так существовать, буду существовать так. Я вообще люблю отдыхать.
Может еще какие-то новые спектакли будут?
Мы собираемся с Кортневым что-то придумать, что-то музыкальное.
Это уже на весну?
Да, да. Пока просто есть опустошенность, надо чуть-чуть отдохнуть после кино. То ли мы немного повзрослели, «День радио» и «День выборов» дались так – пукс! А вот этот прям тяжело. Но было еще много продюсерских затыков, их надо было решать.
Продюсерская составляющая, она ведь тоже отнимает много сил, тем более, что она гораздо менее творческая.
Конечно. Вот вы видели, что происходило в парке? Ребята так посчитали, что мы так аккуратненько будем снимать около столика, а для всех других споет хор Турецкого. Для этого нужно было с ними договориться, что они будут петь, петь концерт, договориться, что они не будут петь полностью, не удалось. Из-за этого прекратили съемку на два часа. Кошмар. И вот такие проблемы постоянно возникают.
А какого-то чисто продюсерского или чисто сценарного проекта у вас нет?
Нет. Я ведь очень ленивый. Я работаю очень много. Мне этого достаточно. Мне хватает работы. Дома я стараюсь не думать о работе.
Что вас двигает вперед?
Люди, которым хочется нравиться. У меня есть круг людей: мужчин, женщин, которым мне бы хотелось, чтобы им понравилось, что я делаю. Мне хочется с ними разговаривать, мне хочется с ними делиться мыслями.
Нет такого – "я хочу нравиться всем, всем, всем"?
Всем, конечно. Я хочу всем нравиться. Это общее. Есть еще какие-то: я должен зарабатывать деньги и вообще чем-то заниматься. Скучно сидеть дома. То, чем я занимаюсь, мне нравится. Попытка, сидя за столом, понять, что происходит. Такое осмысление жизни – тоже важно. Но в общем, если вы говорите об импульсе, то вот он – чтобы этим людям вокруг нравилось.
«Квартет И» – один из самых важных вещей, которые у нас в стране сейчас происходят. Видели ли вы кого-нибудь рядом c вами, хотя бы на уровне. Кого бы вы отметили из тех, кто занимается юмором, антрепризами. Качественный, хороший юмор.
Гришковец. Замечательный юмор. Иногда прекрасный. Если говорить об уровне, то замечательный уровень.
И последнее – что вас сейчас вдохновляет, как автора на написание?
Жизнь.
Ну, может быть какое-то, кино, литература?
Я много смотрю и много читаю. Но не сказать, что я опираюсь на что-то или что-то меня питает. Редко вдохновляет что-то искусственное, сделанное руками человека. Вдохновляет что-то вокруг.
Пожелайте что-нибудь нашим читателям.
Все желают покоя и гармонии. А я считаю, что жизнь как раз в непокое и решениях проблем. В волнениях. В интересном. Всего интересного, короче говоря. Всего нерутинного, необычного, не нормального. Не ненормального, а НЕ нормального. Потому что рутина, она заедает, стирает человеческие чувства. Всего необычного.
У вас тут телефон украли недавно, что вы можете сказать тем людям, которые это сделали?
Дай бог им здоровья. Главное, чтобы они не смотрели интимные фотографии и не звонили по интимным номерам. Я надеюсь, у меня там стоит код.