Жанр фильма А.Кайдановского "Жена керосинщика" тяготеет к абсурдизму, гротеску и черному юмору. Его действие происходит в старинном городе в бывшей Восточной Пруссии. Полуразрушенные стены прекрасных готических храмов. извилистые средневековые улочки, о которым метет мартовская поземка 1953 года. Могила знаменитого философа Иммануила Канта. И хотя в картине этот город носит иное название, ошибиться невозможно - перед нами Кенигсберг. И хотя то тут, то там старинную архитектурную строгость нарушают выстроенные в помпезном "сталинском" стиле сооружения и скульптуры, город все еще сохраняет мир ушедших эпох... Древний город, где вот уже восемь лет, как не осталось ни одного местного жителя. Бывшая столица, куда со всех концов России хлынул поток переселенцев, по-своему осваивающих новую "жилплощадь"...
Оператор Алексей Родионов создает на экране странный и вымороченный мир, где герои то напоминают восковые фигуры, то походят на персонажей западноевропейской живописи вперемешку с сюрреалистическими монстрами Сальвадора Дали. Где прибывшего расследовать очередное дело интеллигентного следователя кусает за палец купленная к обеду щука. а на театральной сцене ярким факелом вспыхивает солист оркестра...
Александр Кайдановский, помещая своих персонажей в атмосферу мрачного города-призрака, не случайно наделяет их не менее фантомными чертами. Здесь у председателя исполкома есть двойник - полусумасшедший керосинщик. Здесь достоверные приметы "сталинизма" оборачиваются жутким гротеском в духе фильмов ужасов. Здесь обычная земная женщина преображается в библейскую Данаю...
Картина Кайдановского то здесь, то там намекает зрителям на мотивы Франца Кафки и Германа Гессе, Михаила Булгакова и Луиса Бунюэля. При этом притчевый, многослойно-цитатный строй фильма драматичен и суров. Быть может, от того, что время действия обозначено более или менее точно. Как кошмарный и навязчивый сон многие из нас вспоминают свою жизнь в эпоху тоталитарного строя, где казарменный быт подминал под себя Историю, Веру, Культуру и совесть. Но и посттоталитарные времена оказались не слишком уютными. Но, видит Бог, отчаянно трудное это дело, выбраться из мира лжи и обмана...
Александр Федоров
В фильме А. Кайдановского «Жена керосинщина» предлагается своя «теория» нашего исторического бытия. Героями картины являются братья-близнецы Удальцовы: Сергей — председатель горисполкома и по совместительству глава местной мафии, а также Павел — в прошлом врач.
Важнейшим для смысла картины ощущается эпизод, возникающий внезапно и вроде не мотивированный предыдущим действием. Сергей Удальцов стоит на сцене в этом эпизоде в каноническом облачении юных энтузиастов сталинской поры — светлый верх, темный низ; на груди у Сергея — медаль; из-под нее течет кровь и расплывается алым пятном на белой рубашке. «Душа всякого тела есть кровь его» — сказано в Книге Левит (17, 14). Знак официального поощрения на груди будущего деятеля как бы лишает его души. За спиной Сергея висит картина, где юноше — точной копии Сергея — вручают такую же медаль; в этой картине видится еще одна и т. д. Благодаря многократному повторению операция обездушевления обретает масштабность.
С кровью связано и событие, перевернувшее судьбу братьев. Павел, будущий керосинщик, вливает пациенту-ребенку на операционном столе кровь не той группы, словно подменяет прирожденную душу другой, заемной. От такой подмены пациент гибнет. «На крови» строятся и иные эпизоды фильма. Например, следователя, приехавшего из центра, дабы пролить свет на темные дела Удальцова-рэкетира, кусает за палец щука, да еще ругается по-немецки — из пальца обильно течет кровь. В финале картины следователь, доказавший преступность Удальцова-председателя, пишет уклончивое заключение, умалчивая о существенных фактах или затушевывая их. Нравственное падение следователя само собой ассоциируется с постигшим его кровопусканием, т.е. с обездушевлением его. Оно и ощущается главным «тезисом» в «теории» Кайдановского, объясняющей суть исторического нашего бытия.
Чем больше оно обездушевляется, тем сильнее нужен ему праведник, искупающий общие грехи. Роль праведника берет на себя Удальцов-керосинщик, готовый даже понести наказание за проступки братца-рэкетира. Подвиги его оценены автором фильма как бессмысленные, поскольку не способны изменить реальность, в массовом масштабе подвергающуюся обездушествлению. В последнем кадре фильма раздаются негромкие, но методичные взрывы – это керосинщик балуется с детскими пистонами, стуча по ним булыжником. Таков авторский комментарий к деятельности героя — они уравнены с пустячными хлопками.
В.Михалкович
«Советский экран» № 6, 1990 год
«Холодно-отвлеченной, эстетски-бесстрастной, показалась мне картина Александра Кайдановского «Жена керосинщика». Если все-таки не полениться и разгадать ее ребусы, напоминающие мозаичные орнаменты, идеальные по композиции и краскам (оператор Алексей Родионов), то из всех этих хитроумных сплетений, замысловатых изобразительных узлов можно в конце концов вычленить и сюжет, и образ мысли, и самую мысль, Не буду облегчать вам жизнь, тем более навязывать свое понимание фильма. Не стану и упрекать Кайдановского, как это часто делает наша критика, что он-де сознательно отрывается от временных проблем, предпочитая им, суетным, вечность вечного. Но об одном сказать мне все-таки хочется. Беда талантливого художника Кайдановского (мне кажется) не в том, что для него кино — искусство, а в том, что он все время помнит, что— искусство, Мне думается, что нашим кинематографистам вообще не хватает несколько ироничного отношения к себе— не к тому, о чем снимают, если того не требует жанр, а именно к себе. Не будь они столь серьезны и тяжеловесны по отношению к собственной значимости, не исключено, что и фильмы их были бы куда свободней, раскованней, неожиданней, эмоционально неприбранней... С захлестами, переборами, проколами — пусть, но это была бы свободная кисть свободного художника, которую ведет страстная мысль, лихорадочное чувство, безумие вдохновения. Пишут же о живописцах— буйство красок, смешение стилей, жанров, манер, течений, направлений... Но если все это в конце концов собирается в цельное и целостное произведение, в котором кровь людская не водичка, то зритель и смотрит, потрясенный, и уходит, побежденный, У Кайдановского все это как бы есть— смешения, смещения, переплетения, краски... Но он так несвободен в отношениях с собственной свободой, что получается слишком красиво, слишком запутанно, слишком глубокомысленно.
Алла Гербер
Алла Гербер
«Советский экран» № 15, 1989 год
4 комментария
обсуждение >>